Спринг иллюжн отзывы: spring_illusion

On 28.09.197914.10.2021

Содержание

Кремовые тени для век Chanel Illusion d’Ombre SPRING 2016 (оттенок № 126 Griffith Green) отзывы – LadiesProject

Пришло время показать вам еще одну новинку — тени для век Illusion d’Ombre из Весенней коллекции макияжа Chanel LA Sunrise Collection Spring 2016.

Упаковка стандартная, для теней данной серии: стеклянная баночка с черной, откручивающейся крышкой и упакованная в картонную коробочку:

В комплект, так же входит кисточка из искусственного ворса. Она довольно хорошего качества и мне вполне удобно наносить ей тени:

Как только увидела промо фото коллекции, сразу захотела купить эти тени, тем более,что они славятся своим качеством. Чего, к сожалению не скажешь о данном оттенке. Теперь давайте по порядку.

Оттенок: приглушенно-зеленый на серой базе с множеством разноцветного шиммера. Очень красивый цвет, он меня просто покорил.На солнце он становится более зеленым и сверкает, а в тени — проступает серый подтон. Именно такой оттенок я давно хотела.

По текстуре они кремовые, мерцающие.

Пигментация: вот здесь первое недовольство — тени очень слабо пигментированы и плохо отдают цвет.

Наносятся они тоже неравномерно, могут ложиться проплешинами, чего я уже точно не ожидала. Но и это еще не все. При наслаивании они скатываются, могут комковаться. Ужас просто.

Однако, при всех «танцах с бубнами» после нанесения, они держаться очень мало. Уже спустя 3 часа они скатываются на веках, выглядит отвратительно. И это при том, что у меня нормальная кожа век, а вовсе не жирная. Для меня — это полнейший провал.

Как подводку я их не использую из-за никудышной пигментации (тоже провал).

Теперь перейдем от слов к делу (свотчи на руке при разном освещении):

И на веках (ух как пришлось помучиться для того, что бы получить такой оттенок):

Итог:

Очарована цветом и полностью разочарована качеством. Вот бы такой оттенок найти, но уже с отменными характеристиками. К покупке, к сожалению, советовать не могу.

Удачных вам покупок и хорошего настроения!

Clarins тональный крем Skin Illusion — отзывы

Всем привет! Я долго была в поисках тонального крема, который бы убирал несовершенства на коже, но при этом был незаметен на лице. Далеко не все тональные крема , даже у люксовой косметики, соответствуют этому требованию. Когда увидела рекламу тонального крема Clarins Skin Illusion с SPF 15, сразу решила его купить.

Clarins обещает, что покрытие крема будет легким и незаметным, но при этом крем сделает тон кожи безупречным. Приобрела я его на официальном сайте Clarins, в их интернет- магазине. Крем находится в элегантной бутылочке из стекла. На крышечке есть пипетка.

Его нужно набирать с помощью этой пипетки и точечно наносить на кожу. Я наношу такие капельки на две щеки, нос и подбородок. Стараюсь, чтобы капельки были маленького размера, потому что крем хорошо распределяются по коже. Обычно для распределения использую кисть для тональных кремов. Встряхивать перед использованием бутылечек не нужно, он уже готов к нанесению.

У крема легкая текстура сыворотки. Это сразу ощущается на коже, потому что когда его нанесешь, чувствуешь , что крем увлажняет и питает кожу. Покрытие получается очень легким. Крем сразу освежает лицо, придает ему ровный тон и делает кожу сияющей изнутри. Даже если я не высплюсь ночью, знаю, что утром с помощью Skin Illusion смогу освежить свое лицо и сделать его красивым и ухоженным.

Крем предназначен не просто, чтобы скрыть несовершенства кожи, но и чтобы сделать ее здоровой изнутри. В его составе есть экстракт красной водоросли Жании, который стимулирует устранение омертвевших клеток с поверхности кожи и улучшает проникновение света сквозь ее слои. Через 28 дней, как обещает Clarins, кожа начнет светиться изнутри.

Я пользуюсь кремом около двух недель, и поэтому пока не могу точно сказать,будет такой эффект или нет. Но то, что крем питает и увлажняет кожу, делает ее более гладкой и упругой я вижу уже сейчас. Спасибо за внимание, надеюсь вам понравился отзыв!

отрицательные отзывы, преимущества и что нужно для того, чтобы оно приносило прибыль

Сексированное, т.е. деленное по полу – это семя быков-производителей, которое разделено на X- и Y-хромосомы. Компания Cogent стала первой в мире компанией, которая начала использовать метод деления семени по полу в производственных условиях (1999г.). Сексированное семя при правильном и грамотном использовании может помочь значительно увеличить маточное поголовье КРС. Но нужно понимать, что только в правильных руках сексированное семя является эффективным инструментом, который может принести существенную экономическую выгоду.

В гаметах с Х-хромосомой содержится ДНК на 4% больше, нежели в гаметах с Y-хромосомой. При окрашивании гаметы с Х-хромосомой поглощают красителя больше, чем гаметы с Y-хромосомой. Компьютер улавливает уровень флуоресцентного свечения, который зависит от количества поглощенного красителя. После обработки данных поток спермиев пропускается через биметаллические пластины с разной полярностью и соответственно заряду семя сортируется на Х- и Y-содержащие гаметы.

Технология разделения

После сбора и оценки семя готовят к сортировке: его разбавляют соответствующими буферами, удаляют семенную плазму и регулируют концентрацию клеток в нужном диапазоне.

В проточной цитометрии индивидуальные клетки облучаются в потоке поодиночке лазером, в результате чего каждая клетка индивидуально подает измеримый ответ или флуоресцентный сигнал. Проходя через магнитное поле, спермии разделяются на положительные и отрицательные заряженные частицы и направляются в разные стороны для сбора. Дефектные сперматозоиды и неокрашенные частицы с нейтральным зарядом отсортировываются и уничтожаются.

Отсортированное семя поступает в пробирки, которые содержат необходимые буферы для защиты клеток во время сортировки и процессов охлаждения. Далее происходит процесс постепенного охлаждения до 5°С, добавляются дополнительные разбавители с содержанием криопротекторов, и пробирки пропускают через центрифугу для получения концентрированных гранул семени. После завершения периода стабилизации семя формируется в пайеты и замораживается. Семя подвергается обязательному контролю качества, который подразумевает оценку подвижности сперматозоидов, целостность акросомы после 3 часов инкубации при температуре 35°С, анализ чистоты сортировки, концентрации и бактериологии. В общем и целом, производство сексированного семени включает в себя более 20 этапов.

Отрицательные отзывы о сексированном семени

Нередко можно встретить отрицательные отзывы о работе с сексированным семенем:

Сексированное семя имеет низкий процент оплодотворяемости.
Высокая цена.
Сексированное семя работает только когда звенья всей цепи соблюдены: правильный рацион, чистоплотность и здоровье животных, хорошие условия содержания и т.д.

Но следует заметить, что эти отзывы возникли из-за неправильной работы с продуктом, отсутствия информации и недобросовестным отношением поставщиков.

Преимущества использования сексированного семени c экономической точки зрения:

Гарантированный выход телочек — 90%. Это позволяет успешно расширить воспроизводство стада без дополнительных затрат на закупку ремонтных животных.
Увеличение женского поголовья стада высокопродуктивными коровами позволяет значительно повысить рентабельность ведения хозяйства, как за счет повышения объемов валового производства молока, так и за счет продажи выращенных племенных животных.

Высокая успешность осеменения: благодаря исключительной фертильности семени она не уступает оплодотворяющей способности коров, при использовании обычной спермы. Осеменение и коров, и телок сексированным семенем одинаково эффективно.
За счет высоких показателей оплодотворяемости сокращается длительность сервис-периода у коров, благодаря чему уменьшаются материальные затраты на содержание животных.
Сокращение материальных убытков хозяйства за счет уменьшения количества трудных отелов и случаев рождения мертвых телят.
Увеличение прибыли хозяйства за счет многократного повышения уровня молочной продуктивности коров.

Быстрая окупаемость затрат на закупку спермы.
Формирование собственной прочной генетической базы без дополнительных финансовых затрат на приобретение племенных животных из других хозяйств.
Дополнительные животные для продажи.

Для получения экономического эффекта необходимо обратить особое внимание на некоторые важные аспекты:

Чтобы избежать падеж животных, а также иметь высокие надои необходимо соблюдать высокие стандарты кормления и содержания животных.
Высокий ветеринарный уровень хозяйства.
Вести селекционную работу, которая необходима для поддержания и роста генетического потенциала стада.
Увеличить приток телок, чтобы расширить собственное стадо или для племенных продаж.

Следует учесть, что работу по осеменению сексированным семенем должны проводить специалисты, которые обладают соответствующими знаниями, а также использовать специальное компьютерное программное обеспечение. При выборе быка-производителя для осеменения важно учитывать экстерьер животного, его показатели продуктивности, а также использовать информацию, указанную в племкарте.

Наши специалисты имеют высокий уровень подготовки и достаточное количество знаний, чтобы помочь Вам тщательно подготовиться к использованию сексированного семени для получения максимального эффекта и только положительного результата.

Для дополнительной информации Вы можете обращаться в офис компании «Коджент Рус», наши специалисты проконсультируют Вас по вопросам работы с сексированным семенем:

☎ +7(4722)20-17-96, 20-17-98 или [email protected].

https://www.instagram.com/cogent_rus/

www.cogentrus.ru

Программы для дистанционного обучения iSpring

iSpring Learn — cамая удобная СДО по версии Software Suggest

Победитель в номинации “Лучшее СДО для бизнеса”, по отзывам пользователей G2

Лучшая СДО для обучения и адаптации персонала по версии Crozdesk

Лучший конструктор онлайн курсов, по отзывам пользователей G2

Качественный выбор/топовое решение, по версии Crozdesk

Лучшая СДО для игрофикации, по версии eLearning Industry

Проверенный поставщик/широкое присутствие на рынке, по версии Grozdesk

Лучшее авторское средство, топ 20 от Training Industry

Лучшее СДО по версии SoftwareWorld (2020)

Победитель в номинации “Лучшее СДО” по версии Crozdesk

Самая рекомендуемая СДО по отзывам пользователей G2

Лучшее СДО, по отзывам пользователей G2

Быстрый запуск, по отзывам пользователей G2

Быстрая окупаемость, по отзывам пользователей G2

Лучший конструктор онлайн-курсов по версии G2Crowd

iSpring Learn — лучшая в мире СДО для бизнеса

Лучшая техподдержка по версии Customer Sales & Service World Awards

Лучшее ПО для онлайн-обучения по версии клиентов

Передовая система дистанционного обучения в бизнесе

3 место в ТОП-20 СДО на основе отзывов клиентов по версии eLearning Industry

3 место в ТОП-20 СДО на основе отзывов пользователей по версии eLearning Industry

Лучшая СДО для малого и среднего бизнеса по версии Software Advice

1 место в топ-25 лучших платформ для онлайн-обучения

2 золотые медали Brandon Hall за технологическое совершенство

Система дистанционного обучения с лучшей техподдержкой

Золотая медаль за технологическое совершенство

Whiskerman — «Иллюзия королевства» — Music Existence

Ревущий из тишины на фоне резкого, но стабильного барабанного боя, плотская атака рифф-рока ждет, чтобы взять штурмом слушателей после нажатия на кнопку воспроизведения нового сингла «Fuck Yeah», одной из восьми песен, составляющих четвертую студию. альбом из Whiskerman , Kingdom Illusion . Как и его соседи в трек-листе Kingdom Illusion , , «Fuck Yeah» видит, что Whiskerman, спорно, привносит в музыку больше энергии, чем когда-либо прежде, позволяя яростному залпу между перкуссией и гитарой довести их повествование до более тяжелых мелодий. отдавая себя звуковому сюрреализму нео-психоделии в других (таких как заглавный трек и «Something About Love»), с конечными результатами, столь же привлекательными для случайных фанатов, как и для серьезных рокеров, ищущих весеннее исправление.

INSTAGRAM: https://www.instagram.com/whiskerman/

Помимо мелодичной мускулистости, представленной на всем альбоме, Kingdom Illusion также обладает некоторым загадочным лирическим содержанием, которое Whiskerman включил в релиз за всю свою совместную карьеру. Переданные панковской, но удивительно виртуозной вокальной атакой в «Belly of the Beast» и зажигательной «Rattlesnake», стихи в этой пластинке, без сомнения, интерпретируемы множеством разных форм и постоянно поддерживаются монолитными гармониями, которые их окружают.Некоторые критики могут охарактеризовать этот подход как немного более постмодернистский, чем он должен был быть, но для слушателей, которые любят экспериментальный рок в его наиболее обтекаемой форме и готово к студенческому радио, этот LP по всем оценкам сложно превзойти в этом сезоне. .

Я бы, вероятно, смешал бас с чуть меньшим размахом, чем это в конечном итоге предусмотрено в «The Great Unknown» и «Villains», но я также могу понять, чего пытались достичь Уискерман, придав ему такое же присутствие, как и в «The Great Unknown» и «Villains». эти две песни (и, в меньшей степени, «Fuck Yeah»).Сделав низкую тональность в этих треках такой же полированной, как и они, группа определенно вырезает хорошее место в эпицентре бури для ведущего вокала, чтобы определить коллективные мелодии, которые делают песни такими отличными по стилю от других. другие на Иллюзии Королевства. Ничего подобного в этом альбоме нет, и я не думаю, что нужно быть профессиональным музыкальным журналистом, чтобы это признать.

BANDCAMP: https://whiskerman.bandcamp.com/album/kingdom-illusion

Хотя он, скорее всего, создавался для хардкорных фанатов больше, чем для кого-либо другого, вам определенно не нужно быть самым большим энтузиастом рока в мире, чтобы увлечься волшебством Whiskerman, которое возникает в Kingdom Illusion , но для Тем из нас, кто живет и умирает за хорошее психоделическое предложение, я бы рекомендовал эту пластинку как одну из лучших, доступных сейчас в андеграунде.От скрежета «Be Real» до басовых партий «Belly of the Best» и «Fuck Yeah» — это запись одним касанием, которую можно записать, когда вы впервые ее взяли в руки, и это просто не так. кое-что, что я мог сказать о многих массовых публикациях, попавших в заголовки газет в марте этого года.

Лорен Сперри

Нравится:

Нравится Загрузка …

Связанные

Обзоры иллюзий — Театр в Чикаго

Chicago Tribune — рекомендуется

«.Джозеф Рамски в роли развратного сына и Стиви Чаддок в роли его импульсивного идеалистического любовника обнаруживают эмоционально богатые сдвиги в динамике власти в их проблемной паре, когда душераздирающая и коварная горничная Элизабет Бэгби и напыщенный пиратский / сюжетный прием Джареда МакДэриса набирают очки. смеется. Но в этом образном и любящем валентинке очень мало фальшивых ноток силы любви и рассказывания историй. Постановка Роббеля, как и лучших камерных фокусников, доказывает, что для эффективной ловкости рук не нужны высокобюджетные эффекты.»

Чикаго Читатель — Скорее рекомендуется

«… персонажи, которых одного за другим тащат сквозь грязь реальности. Интимное пространство Right Brain Project задает метко зловещий тон, и волшебные рутины шоу сияют, но в конечном итоге режиссер Натан Роббел не доверяет внутренней работе пьес нести это.Между стандартными персонажами и преувеличенными карикатурами проходит тонкая грань, и здесь несколько актеров ошибаются, и Стиви Чеддок является заметным исключением. Слабая, сводящая с ума музыка Стивена Гаврита оценивает каждый момент постановки, угрожая испортить разворачивающиеся иллюзии ».

Обзор театра Чикаго — рекомендуется

«…. Тони Кушнерс в современной интерпретации старой классики предлагает аспекты любви и ненависти, поэтический язык и костюмы анахроничного периода (хитро задуманные Меган Меррил), фокусы и фехтование в восхитительной истории любви и интриг. Эта постановка легче, чем большинство пьес Кушнера, предлагает опьяняющий весенний вечер языка 17 века, смешанного с чувством 21 века. Здесь есть что-то на любой вкус. Но будьте осторожны, чтобы в полной мере насладиться этой комической мелодрамой, в которой великая любовь начинается с великой истории, а может быть, с двух, а может с трех, а может быть, даже с того, что необходимо, необходимы ясная голова, внимательный глаз и слух… «

Четвертый Уолш — настоятельно рекомендуется

«… ИЛЛЮЗИЯ умна. Я увлекся всеми ними, и самой последней. Вращается множество ниток, пока Гудсон беспечно не натягивает все нитки вместе в захватывающем заключении.Чтобы полностью поддаться ИЛЛЮЗИИ, войти в нее в темноте — ключ к тому, чтобы стать завороженным ».

Wonderville Magic & Illusion в Palace Theater — обзор

Помимо таланта и того факта, что если есть раздел, который вам не очень нравится, вы можете быть достаточно уверены, что через несколько минут появится еще один кусочек, который вам понравится больше, — это чудесная вещь в развлекательном шоу, таком как . Wonderville: Magic & Illusion — это то, что действительно предлагает что-то для всех: это развлечение для всей семьи.

На представлении, которое я посетил, маленький ребенок в моем ряду булькал от восторга и задыхался от некоторых иллюзий, и был очарован, когда из публики выбрали другого ребенка примерно того же возраста, чтобы он помогал с фокусами. Раньше банда хипстеров весело хохотала, когда один из их участников был вынужден выйти на сцену (почти) унизить маниакально лаконичный композитор и сверхъестественный читатель мыслей Крис Кокс. Между тем, отец средних лет так аплодировал и кричал над некоторыми из полураздетых женских выступлений, что трудно было поверить, что он почти задремал на протяжении большей части остальной части шоу.

В моих любимых сценах участвовали иллюзионисты Young & Strange, забавно несовместимый дуэт (один элегантно длинноногий, другой немного похож на Мэтта Лукаса в испуганном парике), чей сценический ход вращается вокруг взаимного презрения, общей одержимости магическими суперзвездами Зигфрида. & Рой, несколько действительно впечатляющих трюков и пара ритусоподобных ухмылок, которые, кажется, наводят на мысль, что все может пойти совершенно не так в любой момент. Они невероятно милы, обманчиво изобретательны, и их второе выступление, посвященное своим героям из Вегаса, исполненное под громовой саундтрек софт-рока 80-х, столь же забавно, сколь и необъяснимо.

Если не все достигает тех же высот комического блаженства и удивления с открытым ртом, то отчасти потому, что место размером с Дворец, возможно, не лучшее место для своего рода фокусов ловкости рук, включая реквизит, подобный игре. карты, шары размером с пинг-понг и живые птицы, которые, вероятно, покажутся довольно потрясающими в уютном кабаре или клубе ужина.

Крис Кокс в Wonderville: Magic & Illusion
© Pamela Raith

MC Крис Кокс делает красивую реплику в проводной, самоуничижительной комедии, и его чтение мыслей кажется подлинным и потрясающим, хотя после первой пары жертв / участников это становится немного похожим, особенно если вы лично не знаете вовлеченных членов аудитории, поэтому понятия не имеете, получает ли он от них правдивую информацию или нет.В другом месте есть пара моментов, когда шоу воспринимается слишком серьезно: история недоверия и жестокого обращения с женщинами, наделенными особыми способностями, сосредоточенная на статной Жозефине Ли с ее ярким презентационным стилем и настроенной на знаменательное Евровидение- Минус-трек в стиле, наложенный на собственный, слегка плоский, закадровый голос Ли, временами грозит превратиться в непреднамеренную комедию, несмотря на изобретательность предлагаемых иллюзий.

Приятно грубоватая, мрачно освещенная продукция Annabel Mutale Reed, вероятно, лучше подошла бы для небольшого дома или в доме с гирляндами лампочек Джастина Уильямса, украшенных гирляндами лампочек, которые иногда выглядели несочетаемыми посреди . Гарри Поттер декор.Шоу длиннее, чем должно быть: я думаю, что всего лишь два захватывающих с перерывами часа выиграют от обрезки немного жира и превращения его в более завораживающую, более завораживающую 80 минут без интервалов.

Stilll, Wonderville — долгожданное дополнение к летним театральным возможностям для семей, которые хотят принять участие в массовом живом шоу, но не хотят смотреть мюзикл. Мы потратили большую часть пути домой, обсуждая, являются ли некоторые из зрителей, которых вытаскивают из своих мест, чтобы принять участие, растениями или нет.Несмотря на несколько тусклых моментов, шоу в основном и, в конечном итоге, доставляет массу удовольствия с более чем справедливой долей «как они сделали , что ?!» моменты.

Загрузка …

«Иллюзия» Тони Кушнера из Signature Theater — Рецензия

Если вы не догадались, к какой изюминке приводят все эти виньетки, не дай бог мне испортить это для вас. Позвольте мне сказать, что этот спектакль предъявляет очень специфические требования к большинству актеров, которые изображают не только иллюзии, но и вариации этих иллюзий.Режиссер тоже облагается налогом, его просят убедиться, что мы соблазнены повествованием в каждой виньетке, сохраняя при этом ощущение метафизического целого.

Мистер Майер («Американский идиот», «Весеннее пробуждение») и его группа не всегда достигают этого двойного видения. Молодые исполнители, в частности, часто производят впечатление, что разбирают свои строки, когда они их произносят, с видом нахмуренной мысли, более подходящим для класса по изучению сцены, чем, возможно, воздушное зрелище фантомов.

Но мистер Бартлетт, создатель комиксов в стиле барокко, прекрасно умеет находить слои идентичности внутри одного глупого, самообманщика. (Он также может бросать оскорбления, такие как «оскорбительный прыщик» и «самонадеянный гомункула».) Он невероятно забавен, но он также предлагает способы, которыми мы все, как актеры на сценах нашего разума, создаем иллюзии о себе для мы сами.

Мистер Маргулис привносит грохочущий эмоциональный гром в роль отца, еще одного самообманщика, который так и не сообразит себя.И мисс Смит, одетая как судья-судья в космическом борделе, и мистер Стрэм — удивительно амбивалентная пара сообщников, неохотно связанных взаимозависимостью. Г-жа Смит произносит большую заключительную речь Акандре, которая напоминает монолог Просперо «наши пирушки подошли к концу» с печальным знанием, которое вполне может вызвать слезы на глазах.

«Что в этом мире не мимолетно?» она спрашивает. «Что в этом мире реально и не кажется?» Она продолжает в этом прекрасном лирическом ключе, прежде чем резко остановиться, чтобы сказать своему клиенту оплатить счет.Мисс Смит здесь незабываемо резок, напоминая нам, что даже колдуны, такие как режиссеры, продюсеры и актеры, не живут только искусством.

ИЛЛЮЗИЯ

Тони Кушнер, адаптированный из «Комической иллюзии» Пьера Корнеля; режиссер Майкл Майер; наборы Кристин Джонс; костюмы Сьюзан Хилферти; освещение Кевина Адамса; звук Bray Poor; музыка Нико Мухли; режиссер боя Рик Сорделе; дизайн волос и парика от Тома Ватсона; Режиссер-постановщик Пол Дж.Смит; заместитель художественного руководителя Бет Уитакер; генеральный директор Адам Бернштейн; менеджер по производству Пол Цимер. Представлено компанией Signature Theater Company Джеймсом Хоутоном, художественным руководителем-основателем; Эрика Маллин, исполнительный директор. В пространстве Питера Нортона, 555 West 42nd Street, Клинтон; (212) 244-7529; signaturetheatre.org. До 17 июля. Продолжительность спектакля 2 часа 20 минут.

СОСТАВЛЯЕТ: Питер Бартлетт (Матамор), Шон Дуган (Плерибо / Адрасте / Принц Флорилам), Дэвид Маргулис (Придамант из Авиньона), Аманда Куэйд (Мелиба / Изабель / Ипполита), Лоис Смит (Алькандре), Генри Стрэм (Амануэнсис). / Geronte), Мерритт Вевер (Elicia / Lyse / Clarina) и Финн Виттрок (Calisto / Clindor / Theogenes).

Судхирендар Шарма отзывы Brand New Nation, Равиндер Каур

Популистский характер построения нового имиджа Индии, движимый необходимостью вливания глобального капитала, привел к поляризации плюралистического общества, утверждает Равиндер Каур.

Фрэнсис Фукуяма утверждал, что послевоенная эволюция человечества будет стимулировать идеологическую универсализацию либеральной демократии. Сказав это, автор Конец истории и Последний человек предположил, что мир глобализации будет включать в себя духовные ценности и национальную идентичность.Однако в своем новаторском анализе Равиндер Каур, доцент Копенгагенского университета, ставит под сомнение это предположение и вместо этого утверждает, что политика идентичности в последнее время капитализируется как бренд, чтобы получить большую экономическую ценность. Недавние мега-рекламные кампании Индии, направленные на превращение национального государства в привлекательное место для инвестиций, были одним из таких утопических видений государственного строительства 21 века. Он построен на оптимистической иллюзии о том, что «хорошие времена не за горами», усиленной «привлекающими внимание очками, которые постоянно привлекают потребителей».

(Будьте в курсе новых выпусков книг, обзоров и многого другого с помощью информационного бюллетеня The Hindu On Books. Подпишитесь здесь.)

Вдумчивый запрос

Brand New Nation — это продуманное исследование капиталистического проекта который превратил state в орган, обладающий властью брендировать, издавать законы и преобразовывать нацию в готовую к рынку инвестиционную площадку. Популистский характер построения нового имиджа Индии, движимый необходимым притоком глобального капитала, привел к поляризации плюралистического общества.То, что сила, создающая популистский имидж, превратилась в инструмент принуждения, не волнует подавляющее большинство. Эти кажущиеся противоречия стали характерной чертой преображения образа.

Это действительно соблазнительно переупакованная идея построения имиджа, в которой древние культуры и современные амбиции сосуществовали в демократическом устройстве с мажоритарной автократией наверху. Хотя, похоже, не многие жалуются, поскольку капиталистический рост и гипер-национализм создали социальную оболочку, которая стала характерной чертой новой нации.В увлекательном многослойном повествовании Каур объясняет, как кажущиеся противоречивыми позиции объединяются в перестройке так называемого либерального политического строя. Где еще можно найти экономику идентичности и политику идентичности, которые объединяют единую валюту в создании популистского представления о хороших временах, которое таит в себе семена межрелигиозного насилия, вызванного исключающей программой экономического роста?

В последнее время много было написано о том, как Индия выражает свои амбиции стать мировой державой.Однако рыночная логика переконфигурирования национального государства как культурного центра прибыльного бизнеса определенного типа дает свежий взгляд на эту тему.

Глобальные амбиции к власти

Книга соединяет прошлое и настоящее, предлагая переосмысление страны уходит корнями в прошлое. В блестящих словах бренда Modi молодое поколение восприняло эту идею. «Проще говоря, Brand Modi производится и продается на основе хорошо выверенной игры внимания и отвлечения внимания, секретности и чрезмерной огласки, которая создает свою собственную правду и« общественные секреты », о которых люди знают, чтобы не знать.Тем не менее, культурно неприятный факт в новом бренде — это политический толчок к доисламскому образу страны — тактическое вытеснение меньшинств и других (мусульман, далитов) из кадра изображения. Именно здесь новый имидж может вызвать серьезные социальные трещины.

Сможет ли страна сохранить свой новый имидж за пределами нынешнего политического устройства, которое ее питает? Может ли новая нация оставаться на плаву в постоянном ожидании хороших времен? Можно ли сохранить оптимизм в условиях падающего экономического роста? «Если мы не начнем осмысливать возвращение этнонационализма с мажоритарным импульсом, — утверждает Каур, — понимание ограничений, связанных с брендингом национального государства, останется непостижимым».

Экономические вызовы

Внешне это может показаться привлекательным, но невозмутимая нелиберальная мажоритарная политика, взявшая верх над либеральной демократией, еще не выдержала испытания временем в решении насущных экономических проблем.

Совершенно новая нация делает интересное и увлекательное чтение, но оставляет читателю возможность сделать свои выводы о переходе, через который проходит национальное государство. В то время как образы новой нации предлагают оптимистичную коммерческую подачу, последствия социально-политических экспериментов, которые удобно классифицируют тех, кто сомневается или задает тревожные вопросы, еще предстоит полностью оценить.Усилит ли он политическое руководство или приведет к его ослаблению, будет зависеть от стойкости нового имиджа. Каур заслуживает признательности за то, что познакомил читателя с меняющейся траекторией восстановления национального государства.

Совершенно новая нация ; Равиндер Каур, Stanford University Press, 1524.

Рецензент — независимый писатель, исследователь и академик.

Рено о Стедмане Джонсе, «Карл Маркс: величие и иллюзия» | H-Ideas

Гарет Стедман Джонс. Карл Маркс: Величие и иллюзия. Кембридж: Belknap Press, 2016. Иллюстрации, карты. 768 стр. 35,00 долларов США (ткань), ISBN 978-0-674-97161-5.

Отзыв Теренс Рено (Йельский университет) Опубликовано H-Ideas (март 2018 г.) По заказу Элиа Буреш

Версия для печати: http://www.h-net.org/reviews/showpdf.php?id=50798

Надувной Маркс

В прошлом году Гамбург отпраздновал 150-летие Capital (1867 г.), первый том которого был первоначально опубликован там.Надувной бюст Карла Маркса, созданный по образцу 40-тонного памятника в Хемнице, встречает посетителей специальной выставки в городском Музее труда. Эта надувная скульптура, названная ее создателем Ханнесом Лангедером Карл Маркс свет , символизирует новую, жизнерадостную версию Маркса, чье наследие наконец сбросило монументальное бремя холодной войны. Сегодня мы якобы можем заново прочитать Маркса и решить, какие из его идей все еще применимы к нашему миру. На выставке в Гамбурге представлены игровые сцены из Capital , в том числе искусственные проходы супермаркетов, заполненные «товарами».«Посетители могут даже получить доступ к цифровому контенту через WhatsApp. Представляя Capital как явление поп-культуры, музей предпринял «легкодоступную (ре) популяризацию Маркса». [1]

Если экспонат музея кажется тривиальным, то рассмотрим серию конференций «МАРКС — ЭТО МУСС» (Маркс — необходимость) — игра на немецком слове марксизм, — которые ежегодно проводятся в Германии с 2007 года. Участники варьируются от ученых до активистов. среди выступавших были Славой Жижек, Тарик Али, Эльмар Альтватер, Терри Иглтон, Роберт Бреннер, Жан-Люк Меланшон и Статис Кувелакис.Качество панелей соответствует и, вероятно, превосходит многие научные конференции. В 2018 году сериал будет отмечать двухсотлетие со дня рождения Маркса, а также пятидесятилетие мая 1968 года. Хотя участники будут слышать от фракции левой немецкой партии Die Linke, которая спонсирует мероприятие, их главная задача состоит в том, чтобы использовать марксистские идеи в сегодняшней борьбе с неолиберализмом и крайне правым популизмом. Их Карл Маркс, может быть, и более весомый, чем надувной гамбург, но он так же свободен от тяжести прошлого.

Эти недавние вдохновляющие выступления с марксизмом контрастируют с новой биографией Маркса Гарета Стедмана Джонса. Хотя она также направлена на то, чтобы разрушить «монументальную мифологию», окружавшую немецкого философа с конца девятнадцатого века, книга вряд ли вдохновляет читателя. Чтение Карл Маркс: Величие и иллюзии — это дефляционный опыт. Его автор полностью берет на себя обязательство реконструировать жизнь и творчество Маркса в соответствии с их первоначальным контекстом XIX века.По его словам, все более поздние версии марксизма преувеличивали наследие Маркса. Итак, это антимарксистская биография Маркса, или «Карла», как прихотливо называет его автор. В своей широкомасштабной и впечатляющей попытке восстановить первоначального Маркса Стедман Джонс надеется также политически нейтрализовать его.

Книга разделена на двенадцать глав, обрамленных прологом и эпилогом, и усилена картами, иллюстрациями и многочисленными заметками. «Фолиант» может точно описывать 750-страничный том, но с точки зрения биографий этот не кажется слишком длинным.Многие из этих страниц удовлетворяют желание Стедмана Джонса поместить Маркса и его современников «в пейзаж, более крупный, чем они сами» (стр. Xv). Каждый крупный общественный деятель, да и множество второстепенных тоже, получают свои истории: не нужно обращаться к Википедии. Эрудиция автора очевидна в его описаниях радикализма Рейнской области в 1830-40-х годах, дебатов по поводу религии в Берлине и массовой демократической политики по всей Европе в середине-конце девятнадцатого века.

Вполне уместно, что книга начинается с главы о влиянии Французской революции на соседние немецкие земли, а также о постнаполеоновской реставрации, начавшейся в 1815 году.Три года спустя Карл Маркс родился в ассимилированной еврейской семье в Трире. У него было нормальное буржуазное детство, и в конце концов он поступил в университеты в Бонне и Берлине. Несмотря на то, что сначала он изучал право по указанию своего отца, молодой Маркс был склонен к поэзии и философии. Стедман Джонс посвящает несколько страниц стихотворениям о любви, которые Маркс написал для своей невесты Дженни фон Вестфален. Мы получаем портрет романтического молодого человека, который пренебрег условностями, проигнорировал желания своих родителей, слишком много выпил и бросился в радикальную политику.

В подробном описании в книге европейской политики примерно 1848 года Маркс предстает как типичный немецкий радикал, колеблющийся между республиканизмом и социализмом. Стедман Джонс мастерски объясняет эволюцию критики религии и буржуазной жизни Марксом, исходя из его связи с немецким идеализмом (особенно философией Иммануила Канта, Дж. Г. Фихте, Ф. В. Дж. Шеллинга и Г. В. Ф. Гегеля). Учитывая связь автора с кембриджской школой, неудивительно, что он выделил классические республиканские элементы в политической философии Маркса.В главе «Восстановление Полиса » рассказывается, как Маркс рассматривал древнегреческий город-государство и его якобинское возрождение как модели для преодоления социального отчуждения. Рациональное государство, основанное на свободе и состоящее из активных граждан, могло бы противодействовать как христианству, так и капитализму. Маркс научился ценить полис, прочитав гегелевскую «Философию права » (1820) и связавшись с младогегельянцами, такими как Бруно Бауэр и Людвиг Фейербах. Однако по сравнению с исследованиями политической мысли Маркса Шломо Авинери и другими, в анализе Стедмана Джонса нет ничего особенно нового, за исключением уровня его детализации.

Книжный обзор политической журналистики Маркса в Кельне, Париже, Брюсселе и Лондоне (включая его работу и работу Фридриха Энгельса в качестве корреспондентов New-York Daily Tribune ) также сияет деталями, если не новизной. Книга Джонатана Спербера «Карл Маркс: жизнь девятнадцатого века» (2013) уже затрагивает эту тему. Даже экспертное сравнение радикализма Маркса Стедманом Джонсом с утопическими социалистическими течениями, исходящими из Франции и Англии, следует стандартным интерпретациям Исайи Берлина, Джорджа Лихтейма, Лешека Колаковского и других.Его синоптическая попытка контекстуализировать каждый аспект работы Маркса не могла не опираться на прошлые исследования. Но охват книгой такой большой территории иногда дает читателю головокружительное ощущение, что он прыгает повсюду.

Более конкретные разделы раскрывают основные теоретические работы Маркса и раскрывают их ограничения. Например, Стедман Джонс убедительно показывает, насколько неоднозначным было в действительности чтение Марксом французских и английских политэкономов. Очевидно, он читал только книгу Давида Рикардо О Принципах политической экономии и налогообложения (1817 г.) и, таким образом, никогда не признавал более поздние оговорки Рикардо относительно трудовой теории стоимости.Он также не изучал серьезно работу Джеймса Милля « Элементы политической экономии » (1821 г.), большую работу того времени. От своих исторических сюжетов Стедман Джонс требует прежде всего оригинальности. Поэтому он нетерпеливо указывает, когда Маркс развивал чью-то идею, выражал банальное понятие или заявлял, что изобрел теорию, которая уже существовала. Невозможно не пожалеть Маркса, когда его биограф отчитывает его за то, что он не знает о малоизвестных ныне работах Пеллегрино Росси или Эжена Бюре.

Две длинные главы о «Вклад в критику политической экономии » (1859 г.) и «Капитал », пожалуй, самые сильные в книге. Автор реконструирует попытку Маркса заменить классическую политическую экономию его собственной систематической критикой капитализма. Grundrisse (Outlines) 1857-58 гг. Раскрывает величие амбиций Маркса, из которых он достиг лишь небольшой части за свою жизнь: том 1 Capital . В Grundrisse Маркс представил все экономические идеи, которые впоследствии сделали его знаменитым.Но биограф утверждает, что он всегда основывал эти экономические идеи на философии. Для Стедмана Джонса Маркс был главным образом немецким философом, а не экономистом или социологом. Книга убедительно демонстрирует сходство между Grundrisse Маркса и Гегеля «Наука логики » (1816), оба из которых представляют «спираль концепций возрастающей универсальности» (стр. 389). Стедман Джонс принадлежит к лагерю толкователей, которые настаивают на философской преемственности между молодым гуманистом Марксом и зрелым Марксом из Capital .

Реконструкция в книге теории капиталистического развития Маркса верна текстам, но Стедман Джонс не может сдержать своей критики. Среди прочего, он утверждает, что Маркс никогда адекватно не объяснял, как капитализм взаимодействует с некапиталистическими обществами. Теория первоначального накопления, которая объясняла первоначальную кражу земли и собственности, предшествовавшую капиталистическому способу производства, не учитывала выживание многих некапиталистических форм в капиталистическом обществе (например, аристократии в индустриальной Британии).Он также не предвидел фактический процесс, с помощью которого развивающиеся страны — обычно бывшие колонии — модернизировали бы свою экономику, «пропуская» определенные этапы развития, предписанные историческим материализмом. Наконец, теория Маркса не выдержала эмпирической проверки Британии, поскольку она приписывала разрушение примитивных сообществ (например, оград) силе капитала, а не «сознательным действиям со стороны королевских властей» (стр. 424). Вещи, которые Маркс приписывал экономике, Стедман Джонс неизменно относил к политике.

Завершая выдувание Маркса, биограф заключает, что книга Capital была не очень хорошей. Он внес важный вклад в наше понимание современного общества, но не смог вытеснить классическую политическую экономию или доказать необходимую связь между капитализмом и нищетой рабочего класса. Стедман Джонс опровергает обычное утверждение о том, что хроническая болезнь Маркса помешала ему завершить за свою жизнь больше томов. Вместо этого мы читаем о том, как Маркс узнал, что он сталкивается с неразрешимыми теоретическими проблемами, и выразил это сомнение в письмах к друзьям.Поэтому он зашел в тупик и в конце концов забросил свой грандиозный проект. Согласно Стедману Джонсу, Маркс только что изобрел метод социальной и экономической истории. Это впечатляющее достижение, но оно меркнет по сравнению с всеобъемлющим и освободительным видением философа.

В одном из немногих мест, где он открыто критикует марксизм двадцатого века, Стедман Джонс утверждает, что политика Маркса изменилась в 1860-х годах. Годы в британской ссылке превратили его в социал-демократа и сторонника профсоюзов, который отвергал насильственные методы.Он отказался от якобинской или бланкистской модели восстания в пользу новой модели медленных, постепенных изменений. Вопреки тому, во что позже поверили многие коммунисты, Маркс считал революцию длительным процессом, а не единичным драматическим событием. Величайшим достижением Международного союза рабочих, которым стремился руководить Маркс, было распространение «нового и прочного языка социал-демократии» (стр. 462). У Стедмана Джонса больше сочувствия к этому умеренному Марксу. Но драма Парижской Коммуны 1871 года и ослабление воинственности британского рабочего движения в следующем десятилетии вновь разожгли радикализм Маркса.Биограф не объясняет, почему реформизм 1860-х годов представляет настоящего Маркса, и почему его последующие призывы к революционной диктатуре пролетариата следует интерпретировать как отклонение от этой нормы.

Нам говорят, что политическое суждение Маркса совершенно не соответствовало действительным событиям на континенте. В то время как Стедман Джонс действительно проделывает дыры в логике Маркса, кажется, что Маркс-революционный социалист перенаправляется в пользу Маркса-социал-демократа из-за того, что сам биограф предпочитает немарксистские разновидности социализма и радикальной демократии, такие как чартизм.Он резервирует самую большую похвалу Джузеппе Мадзини и другим «транснациональным республиканцам», радикальным реформаторам и профсоюзным активистам. Такие движения относились к рабочим как к гражданам, стремящимся к равным правам, а не только как к производителям, желающим экспроприировать экспроприаторов.

Книга заканчивается смертью Маркса в 1883 году. Помимо краткого эпилога, биограф воздерживается от выхода за пределы ограниченной жизни своего предмета XIX века. Его выводы об интеллектуальном наследии Маркса странны.Посвятив предпоследний раздел последней главы размышлениям Маркса о досовременной деревенской общине, Стедман Джонс сравнивает его с поколением антропологов, в которое входили Генри Мэн, Дж. Дж. Бахофен и Льюис Х. Морган. Конечно, это не та компания, которую хотел бы сохранить революционный критик буржуазного общества. Заключительные строки книги повторяют уже давно утомленный тезис о том, что «Маркс, созданный в двадцатом веке, имел лишь случайное сходство с Марксом, жившим в девятнадцатом» (стр.595).

Ранее читатель узнал, что главным искажателем наследия Маркса был его лучший друг и благодетель Фридрих Энгельс. Преступление последнего заключалось в превращении Маркса в естествоиспытателя. «Подобно тому, как Дарвин открыл закон развития органической природы, — сказал Энгельс в своей надгробной хвалебной речи, — так и Маркс открыл закон развития человеческой истории» [2]. Энгельс понимал теорию Маркса как чисто материалистическую альтернативу всем формам. метафизического идеализма.Стедман Джонс объясняет, что сам Маркс не стремился «разработать« материалистическую концепцию », а скорее построить философскую систему, которая примирила бы материализм и идеализм и объединила природу и разум, не отдавая приоритет одному или другому» (стр. 193) . Маркс отвергал не идеализм как таковой, а лишь идеалистическую абстракцию: он основывал свою теорию истории на конкретных общественных отношениях.

Хотя Стедман Джонс прав в том, что Энгельс продвигал более грубое материалистическое прочтение Маркса — и что это чтение вдохновило ортодоксальный марксизм свести политические и культурные явления к их экономической основе — иногда кажется, что он бьет мертвую лошадь.Читатели уже должны знать, что многие самопровозглашенные марксисты исказили жизнь и работу Маркса в угоду своим политическим интересам. Даже такие уважаемые ученые, как Давид Рязанов, который основал Институт Маркса-Энгельса в Москве и основал проект Маркса-Энгельса-Гезамтаусгабе (MEGA), позволили себе вольность с некоторыми документами. Решение Стедмана Джонса подчеркнуть недостатки Маркса, чтобы исправить такие искажения, кажется запоздалым и излишним. Фактически, начиная с 1920-х годов, такие левые интеллектуалы, как Георг Лукач и Карл Корш, подвергли ортодоксальный марксизм решительной критике.Они вернулись к источникам и помогли раскрыть философский гуманизм молодого Маркса, забытый грубыми материалистами и экономическими детерминистами.

Еще одним свидетельством нетерпения Стедмана Джонса к интерпретациям Маркса в двадцатом веке является ограниченное пространство, которое он уделяет Экономическим и философским рукописям 1844 года (1932), ключевому тексту для западных марксистов от Лукача до Жан-Поля Сартра. Он также поддерживает теорию Террелла Карвера о том, что Немецкая идеология (1932) был придуманным текстом, который никогда не существовал как таковой при жизни Маркса и Энгельса.Поэтому он не уделяет никакого внимания обсуждению одного из важнейших произведений в истории социалистической мысли.

Если люди давно знают, что Маркс не равен марксизму, то почему Стедман Джонс упирает на это? Ответ заключается в его собственном пути от Новых левых через французский структурализм к контекстуалистической практике интеллектуальной истории, которая оставляет марксизм позади. Его нынешняя позиция по иронии судьбы контрастирует с его ранней критикой академической истории. В эссе 1967 года для New Left Review он поставил перед английскими историками задачу за то, что они не задумывались о марксизме, психоанализе и социологии более серьезно.По его словам, недостаточно просто признать, что «экономика» имеет значение, а затем заняться своими обычными делами. Историкам приходилось идти в ногу со временем, а это означало столкновение с методологическими проблемами, поставленными континентальной теорией. Он призвал своих коллег-историков «продвигаться к структуре и истории правящего класса, к интерпретации исторической морфологии целых культур». Только такой «интеллектуальный империализм и коллективное наступление» на буржуазный истеблишмент откроет новые горизонты исторического понимания.«В противном случае, — предупреждал молодой Стедман Джонс, — безвольные призраки давно ушедших либеральных мандаринов навсегда« будут весить как кошмар в мозгу живых »» [3]

.
Однако вскоре он изгнал другого призрака. Следующей целью Стедмана Джонса стали не либеральные мандарины, а западные марксисты. В своем обзоре 1971 года первого английского перевода книги Георга Лукача History and Class Consciousness (1923) он бросил вызов марксистским гуманистам. Концепции овеществления, отчуждения и тотальности Лукача вдохновили «на взгляды и действия радикалов и революционеров, которые… действовать под знаменем Маркса глазами [Герберта] Маркузе, Франкфуртской школы, [Люсьена] Гольдмана, [Анри] Лефевра или [Гая] Дебора ». Но эта версия Маркса была связана с романтическим отвращением к науке и технологиям, которого сам Маркс никогда не разделял. Правильно понимаемый исторический материализм не противопоставлял «природу» науке или промышленности абстрактно. Такое почитание природы и органических сообществ «не менее приравнивается к правому экстремизму и разновидностям фашизма, чем к социализму.В его критике Лукача становилось все более очевидным восхищение Стедмана Джонса структурным марксизмом Луи Альтюссера. Последний, как известно, утверждал, что в мысли Маркса существует эпистемологический разрыв между философским гуманизмом его юности и объективной наукой его зрелых лет. С этой точки зрения, которая выделяла Capital как парадигматическую марксистскую работу, Лукач полностью промахнулся: он не смог проанализировать противоречие между производственными силами и общественными производственными отношениями, будущую форму развитого индустриального общества и «все в целом». институциональная надстройка классовой власти буржуазии.Стедман Джонс отстаивал «реальную историю» и «подлинный марксизм» против гуманизма Лукача, который имел смысл только с гегелевской точки зрения. Более того, он критиковал книгу за «отстранение от конкретной политики» [4]
.
Семена более позднего разрыва Стедмана Джонса с Марксом были посеяны его альтюссерианским разрывом с западным марксизмом. К середине 1970-х он призывал к новому синтезу истории и социологии, основанному на французской лингвистике и структурной антропологии. Континентальные теоретики, такие как Фердинанд де Соссюр, Клод Леви-Стросс и Ролан Барт, рассматривали общество как структурное устройство, опосредованное языком.Для них человек был лингвистической или культурной конструкцией, а не существенным биологическим существом, как предполагали марксистские гуманисты [5].
Отойдя от гуманизма, Стедман Джонс полностью отказался от марксизма. Большой поворот в его интеллектуальной биографии произошел в 1983 году с публикацией языков класса : Исследования по истории английского рабочего класса, 1832–1982 годы . В этой важной книге он сосредоточил внимание на частично совпадающих способах, которыми люди говорили о классе в Британии девятнадцатого и двадцатого веков.В книге подчеркивается французский структуралистский принцип, согласно которому социальная реальность не существует до языка или дискурса. Для него дискурсивная реальность была социальной реальностью. Эта онтологическая позиция привела его к тому, что политика и публичная сфера стали привилегированными субъектами истории. Не общественное бытие, а политические языки определяли сознание.
В эссе 1996 года Стедман Джонс признал стремительный упадок марксистской историографии с конца 1970-х годов. Он ясно дал понять, что как попытка Альтюссера «переосмыслить марксизм на основе структурализма и психоанализа», так и аналитический марксист Г.Попытка А. Коэна «восстановить целостную теорию истории» провалилась. Теория Маркса не только включала неразрешимые проблемы, но и неоднократно не выдерживала эмпирической проверки. Упадок марксизма был компенсирован лингвистическим поворотом в исторической науке. Поскольку лингвистика отрицала существование какой-либо социальной реальности до языка, она бросала серьезный вызов историческому материализму, для которого общественное бытие определяло сознание. Лингвистически настроенная история позволила по-новому сосредоточить внимание на гражданском обществе и политической культуре.Наконец, Стедман Джонс изложил нынешние политические ставки принятия лингвистического поворота: он думал, что после 1989 года и краха советского блока мы должны признать, что коммерческому обществу нет альтернативы, кроме тоталитаризма [6]. Или, как он недавно сказал: «Что бы ни случилось с капитализмом, альтернативы были хуже» [7]
Таким образом, марксизм из революционного события превратился в объект исторического анализа. Это больше не применимо к нынешней реальности.Вместо этого Стедман Джонс видел в нем «продукт более специфической конъюнктуры девятнадцатого века». Это новое понимание позволило нам «деконструировать сам марксизм, разобрать странную совокупность концептуального понимания [то есть величия] и сюрреалистических ожиданий [то есть иллюзий]». Мы должны сделать это для того, чтобы «историческая наука, такая как политика, могла очистить, оценить и продвинуться дальше от несортированного мусора, оставленного смертью марксизма» [8]. Тогда Маркс мог бы занять свое место в интеллектуальном пантеоне вместе с Аристотелем, Макиавелли и многие другие мыслители прошлого, которыми мы восхищаемся, но которым больше не подражаем.
Как и многие представители его поколения, Стедман Джонс устал от революционных стремлений Новых левых. Он не любил сектантскую и часто жестокую крайне левую политику эпохи после 1968 года. Его роман с Альтюссером закончился из-за того, что последний чередовал «грубый агитпроп-ленинизм и либерализм без руля». К 1990-м годам он также отказался от структурализма и лингвистики. Он критиковал себя за то, что продемонстрировал «фетишизацию теории преданным». Итак, он решил перенять подход кембриджской школы к истории политической мысли.В политическом плане он надеялся найти «новые отправные точки в критике глобального коммерческого общества, не обремененного фантазиями о полном упразднении рынков, заблуждениями относительно классов, утопическим отвращением к плюрализму или социалистическими пристрастиями к авторитарному государству». Теперь он выступает за возрождение прогресса в стиле Просвещения и социальных реформ. [9] Мы все еще живем в капиталистическом мире, проанализированном Марксом, — открыто признает Стедман Джонс. Но нам нужно найти другой образ жизни в нем (или другой выход), чем он предлагал.
Проследив за каждым теоретическим поворотом, сделанным социальными и интеллектуальными историками с 1960-х годов, Стедман Джонс покончил с теорией. Теперь его единственное обязательство — примат политики. В Карл Маркс , например, его описание революций 1848 года почти полностью сосредоточено на различных фракциях, которые соперничали за политическую власть: мало о классовых интересах и меньше об объективных экономических условиях. Он отвергает марксистское предположение, «что можно было предвидеть события исключительно на основе« социального развития », независимо от политических сил и институтов» (стр.281). По его словам, демократическая политика эмпирически является «межклассовой» и требует широких народных коалиций.
Более того, язык якобы определил параметры революционного конфликта. Ошибка Маркса заключалась в том, что он принял в 1840-х и 50-х годах классовый язык, который по праву принадлежал французским республиканцам и социалистам предыдущего поколения. Он упустил из виду нововведения девятнадцатого века в массовой демократии, преуменьшил важность всеобщего избирательного права для мужчин и в целом игнорировал политические и правовые формы.В результате, утверждает Стедман Джонс, Маркс совершенно неправильно понимал революционную эпоху Европы. Классовое сознание было фактически продуктом политического исключения: когда определенные группы осознавали, что им запрещено демократическое участие, они объединились и потребовали включения. «Далеко не опередив свое время в своей концепции класса, — утверждает биограф, — Карл разделял общее восприятие имущих классов в Западной Европе, которые, хотя и пытались им сочувствовать, не прислушивались к дискурсу рабочих. сами »(стр.311-312). На протяжении всей своей карьеры Стедман Джонс стремился уважать то, что на самом деле думали и говорили рабочие. Он подразумевает, что Маркс, главный теоретик социализма, имел элитарное мнение о трудящихся массах и, таким образом, игнорировал их реальные требования: избирательное право, представительство, свободу объединений и т. Д. Вся теория Маркса опиралась на иллюзию антагонистического общества, в то время как Классовая борьба на самом деле была дискурсивной конструкцией, лишенной какой-либо объективной или эмпирической реальности.
Смерть марксизма провозглашалась много раз, но он упорно продолжает жить.Резкий тон книги Стедмана Джонса является тому доказательством. В его версии жизни Маркса гораздо больше иллюзий, чем величия. Маркс выглядит как обычный человек своего времени, подверженный всему спектру человеческих слабостей, а затем и некоторым из них. Зрелый Маркс даже предстает человеком, отстающим от своего времени. Очень немногие предметы исторической биографии могли выдержать такое дефляционное обращение. Изначально опубликованная издательством Penguin в Великобритании, эта книга была подхвачена в США издательством Harvard University Press и, похоже, хорошо продавалась.Уже существует несколько переводов, и прошлой весной вышла книга «Пингвин» в мягкой обложке. Успех книги опирается на имя Карла Маркса и усиливает его силу, что по иронии судьбы противоречит замыслу автора. Интересно, возражал ли он против использования слова «Маркс» в названии. Он вполне мог бы предпочесть «Карл: Великая иллюзия».
Читатель этой биографии узнает о многих иллюзиях Маркса: его пренебрежении к либеральному индивидуализму, несовместимости пролетариата и буржуазии с какими-либо реально существующими историческими группами, его несовершенной теории государства, его ошибочной вере в революционный потенциал общества. рабочий класс, его противоречивая политика, несправедливо отвергающая парламентскую демократию, его сведение политического к социальному, его «устаревшие фантазии» о революционном восстании и его «нереальная предпосылка», что религиозное сектантство исчезнет из человеческих дел.Подвергнутый эмпирической проверке Стедмана Джонса, Маркса взвешивают на весах и находят в нем. Может, он все время был полон горячего воздуха.
Банкноты
[1]. Андреас Мёлленкамп, обзор выставки Das Kapital в Гамбургском музее der Arbeit, куратор Йоахим Баур, H-Soz-Kult (13 января 2018 г.): https://www.hsozkult.de/exhibitionreview/id / rezausstellungen-303. В том же духе поп-культуры находится фильм 2017 года « Молодой Карл Маркс » (реж. Рауль Пек).
[2]. Фридрих Энгельс, «Речь на могиле Карла Маркса», 17 марта 1883 г., расшифровка — Майк Лепор, 1993 г., https://www.marxists.org/archive/marx/works/1883/death/burial.htm (дата обращения: Январь 2016 г.).
[3]. Гарет Стедман Джонс, «Патология английской истории», New Left Review , no. 46 (ноябрь-декабрь 1967): 29-43, цитаты на 43.
[4]. Гарет Стедман Джонс, «Марксизм ранних Лукачей: оценка», New Left Review , no.70 (ноябрь-декабрь 1971 г.): 27-60, цитаты на 33, 36, 49, 51, 54.
[5]. Гарет Стедман Джонс, «От исторической социологии к теоретической истории», Британский социологический журнал 27, вып. 3 (сентябрь 1976 г.): 295-305.
[6]. Гарет Стедман Джонс, «Детерминистское решение: некоторые препятствия на пути дальнейшего развития лингвистического подхода к истории в 1990-е годы», History Workshop Journal , no. 42 (осень 1996): 19-35, цитаты на 19.
[7].Дэвид Хичкок, «Пленарное заседание Гарета Стедмана Джонса по марксизму», History after Hobsbawm (7 мая 2014 г.), https://historyafterhobsbawm.wordpress.com/2014/05/07/gareth-stedman-jones-plenary-on -marx …. Замечание Стедмана Джонса было ответом на вопрос Джеффа Эли.
[8]. Стедман Джонс, «Determinist Fix», 32–33.
[9]. Гарет Стедман Джонс, «История и теория: английская история», Historein 3 (2001): 103-24, цитаты на 117, 119, 122.
Образец цитирования: Теренс Рено.Обзор Стедмана Джонса, Гарет, Карл Маркс: величие и иллюзия . H-Ideas, Обзоры H-Net. Март 2018 г. URL: http://www.h-net.org/reviews/showrev.php?id=50798
Эта работа находится под лицензией Creative Commons Attribution-Noncommercial-No Derivative Works 3.0 United States License.
Project MUSE — История и иллюзии в политике (обзор)
Риторика и связи с общественностью 6.1 (2003) 181-183

[Доступ к статье в PDF]
История и иллюзии в политике .Раймонд Гёсс. Кембридж, Великобритания: Издательство Кембриджского университета, 2001; pp vii + 169. 37,50 $ ткань.
Если в этом жесте еще есть достоинства, мы можем окрестить новую книгу Раймонда Гойсса, История и иллюзии в политике, членом того, что Дилип Гаонкар назвал «неявным поворотом». Гойсс — преподаватель философии в Кембриджском университете, который занимается политической философией и историей континентальной философии. Он никогда не публиковал работы по риторике и сознательно не ссылается на риторические предписания в своих письмах.Тем не менее, главная забота Гойсса в «История и иллюзия » связана с социально, концептуально и материально расстроенной природой основных политических терминов, и в этом отношении его исследование является неявно риторическим. Он пишет во введении, например, «человеческие слова и человеческие институты переплетаются. Слова возникают и развиваются в результате их реального использования людьми в контекстах, в которых власть тем или иным образом осуществляется» ( 7). Этот акцент на пересечении языка, социальности, институтов и власти является одновременно отправной точкой для аргументации Гойсса и точкой входа для риторической аудитории.В конечном итоге книга не развивает ни аргументацию, ни аудиторию, а вместо этого представляет собой блестящий анализ трех идеографов: государства, либерализма и прав человека. Ценность History and Illusion для ученых-ритористов заключается в его ловком обращении с этими доминирующими политическими концепциями.
Гойсс позиционирует книгу против того, что он называет «преобладающими предположениями» о согласованности политической жизни. Он пишет: «Одним из наиболее важных из них является предположение о существовании единой идеальной модели для размышлений о политике» (3).Эта модель представляет собой демократическое либеральное государство, управляемое капиталистической экономикой и приверженное ряду прав человека. Поскольку каждый из этих терминов, демократия, либерализм, государство, и права человека, исторически случайны, Гойсс хочет утверждать, что эта идеальная модель является фикцией, иллюзией , и к тому же потенциально опасной. «Я не вижу возражений против наших нынешних политических взглядов, — утверждает он, — что они представляют собой исторический беспорядок. Однако это« возражение », если мы страдаем иллюзией, что это , а не беспорядок» ( 8).Итак, Гойсс защищает, и сама книга является попыткой достичь терминологической, концептуальной — и, следовательно, поведенческой — согласованности. К чести автору, он признает взаимосвязь между политикой, языком, историей и действием; что он пытается распутать некоторые терминологические недоразумения, вызванные этой группировкой; и , что он осознает неопределенность своей задачи. Он пишет: «Мы никогда не сможем полностью освободиться от истории и достичь абсолютно ясного и последовательного набора ориентированных на действия взглядов на наш политический мир» (10).Гойсс, тем не менее, посвящает себя делу, и 152 страницы спустя он заключает, заявив, что «может оказаться, что ретроспективно исторические агенты всегда концептуально запутаны, но это не причина принимать видимую несогласованность» (162).
Будет ли эта последняя нота треском или хныканьем, во многом зависит от читателя. Однако мы можем с большей уверенностью отметить, что History and Illusion до некоторой степени связаны противоположными импульсами. Концептуальный импульс книги стремится централизовать взаимно конституирующие отношения между историей, верованиями, языком, политикой и социальным действием, но его процедурный импульс маргинализирует историю и социальное действие за счет концептуальной аналитики.Таким образом, хотя автор ясно заявляет, что «концепции … во всяком случае те, которые относятся к человеческим явлениям, обычно представляют собой исторически накопленные созвездия довольно разнородных элементов» (8), его трактовка доминирующих современных политических концепций — государства, либерализма.